Грех в твоей крови - Дана Мюллер-Браун

слегка удивленно киваю, потому что мы обе знали, что скоро нам придется уезжать. Князь Истины решил несколько месяцев назад, что Ави уже сейчас должна отправиться в путешествие по княжествам, чтобы выполнить свои обязанности и стать княгиней Истины. Однако князь, похоже, до последнего скрывал, что это будет нечто большее, чем просто выполнение своего долга. Почему, я не знаю. На самом деле он еще не стар и достаточно силен, чтобы продолжать править.

Больше всего мне хочется заорать. Но это не моя судьба. Я не имею права страдать. Это ее право. Только ей решать, сопротивляться или нет. Очевидно, она решила подчиниться воле отца.

– Почему все это должно произойти так быстро, Ави? Твой отец болен?

– Нет. Ожидаются беспорядки.

Я хмурюсь, потому что ничего об этом не знала. Сколько всего она еще скрывает от меня? Кажется, я не единственная, кто умеет закрывать свой разум.

– Беспорядки? – переспрашиваю я, подходя ближе.

– Да, люди говорят о князе подземного мира, который хочет свергнуть всех нас, и…

– И? – сдержанно интересуюсь я. Какой-то самозваный князь меня не пугает.

– И о возвращении архангелов.

Я бы громко рассмеялась, но я никогда не позволяю себе этого на людях. Так что я продолжаю оставаться внимательной и хладнокровной.

– Вот почему чтение апокрифов стало для них сейчас еще более важно. Они надеются найти в древних писаниях мира света указания на местонахождение архангелов и на то, смогут ли они воскреснуть.

Я ничего не отвечаю. Что я должна сказать? Авиелл не читала апокрифы. Это всего лишь истории, и что ж, возможно, когда-то именно так все и было. Но я никогда не читала ни слова об архангелах.

– В общем, мы уезжаем завтра, чтобы я могла исполнить свой долг. Заключить этот союз будет разумно. Нам нужно их сельское хозяйство, поэтому мы вполне могли бы объединить наши княжества.

Я в ярости стискиваю зубы.

Авиелл смотрит на меня взглядом, который я слишком хорошо знаю.

Хотя она постоянно призывает меня держать свои чувства при себе, когда они становятся слишком сильными, в то же время она требует, чтобы я оставалась самой собой. Возможно, это единственный момент, по которому мы расходимся во мнениях.

– Это то, ради чего я живу, – отвечаю я на ее невысказанные мысли.

– Кто ты, Нави?

Губы у меня задрожали. Ненавижу, когда она так спрашивает. Никто в этом мире не знает меня так хорошо, как она. Но все же она постоянно подчеркивает, что у меня нет собственной личности. И это причиняет боль.

– Твой герой, – говорю я спокойно, потому что это правда. Ави может сопротивляться этому. Не хотеть этого. Но она не может изменить то, что предопределено. И самое главное, она не сможет изменить тот факт, что я живу ради нее. Только ради нее, а не ради себя.

Между нами повисает тишина, от которой мне становится неудобно.

Поэтому я слегка кланяюсь и, не говоря больше ни слова, выхожу из комнаты.

Иногда в таких ситуациях мне хочется рыдать. Просто потому, что Ави и остальным кажется, что слезы могут унести с собой часть боли. Унести ее из души в мир, где она исчезнет, как только высохнут слезы. Но я никогда не проливала ни слезинки. Даже когда умерли Филипп и Калеб. Герои не способны на это. Демоны не плачут.

Я иду по величественным коридорам, стараясь не обращать внимания на окружающее великолепие. Бархатные шторы, золотые подсвечники и, самое главное, портреты княжеской семьи. Мне это не трудно, потому что, хотя я и ребенок этой семьи, я к ней не принадлежу. Только когда Авиелл задает этот единственный вопрос обо мне, мне больно. Будто ответ на вопрос о моей личности находится прямо у меня перед глазами, но я никак не могу его ухватить.

Она знает мою роль. Мою судьбу. Так почему же она хочет большего? Почему, ведь она прекрасно знает, что у меня нет никакой другой личности, кроме как быть ее героем?

Наверное, она не понимает, что именно так она забирает у меня все, что у меня есть.

Когда я наконец добираюсь до лестницы, ведущей в подвал, где находятся комнаты героев, я останавливаюсь. Мое внимание привлекает тихий мужской голос.

– Ты уверена?

Раздается еще один голос. Тот, который кажется мне знакомым.

– Все подготовлено.

Я закусываю губу и задумываюсь. Ищу в памяти этот голос, пока перед моим внутренним взором не возникает лицо новой служанки.

– Все зависит от тебя, – звучит мужской голос, который мне незнаком.

– Я знаю. Сопротивляться никто не будет.

Сопротивляться? Чему? У меня включается инстинкт. Все это грозит опасностью. Когда двое продолжают говорить чуть тише, я делаю шаг вперед.

– Вот это средство, – говорит мужчина.

Горничная ничего не отвечает, поэтому я поднимаюсь еще на одну ступеньку и заглядываю в коридор.

Мои глаза встречаются с чужими, цвета голубой стали. Сердце у меня быстро перекачивает всю кровь в голову и мышцы. Рука сжимает меч. Но человек в капюшоне с ледяными глазами подносит ладонь ко рту и направляет на меня демоническую силу, прежде чем я успеваю предупредить остальных героев.

Зрение у меня затуманивается. Я теряю сознание, у меня подкашиваются ноги. Последнее, что я вижу, – это перепуганные глаза горничной и маленький флакончик с зеленой жидкостью в ее руке. Яд. Яд демонов.

– Уведите отсюда княжескую семью! – Крик эхом отзывается в моем сознании.

Я медленно моргаю, борясь с туманом в голове. Но почти сразу жалею об этом, потому что десятки голосов разных героев одновременно громко врываются в мой разум.

Ави. Сознание возвращается ко мне так быстро, что я чуть снова не падаю в обморок. Где я нахожусь? Вокруг темно. Наверное, уже ночь. По крайней мере, я не связана и, кажется, просто лежу на каком-то твердом настиле. Я осторожно поднимаюсь и ищу выход из темноты. Слабый луч света указывает направление к двери.

– Герцог! – В голове звучит крик Марека. – Они убили герцога!

Меня охватывает паника. Мне нужно к Ави.

Я хватаю дверную защелку, дергаю ее, но она не поддается. Поэтому я отхожу, с разбега начинаю выбивать дверь и, справившись, толкаю ее плечом.

Навстречу несутся крики и дым.

– Авиелл! – кричу я в заполненные дымом коридоры и бегу, продолжая выкрикивать ее имя. В том числе и мысленно.

– Авиелл в тронном зале! – Голос Марека звучит приглушенно. Надломленно. Будто от него откололи какую-то часть, и это